Когда в гости наведались старые хорошие знакомые Годуновы, Леопольд Борисович и Валентина Григорьевна, я была и обрадована, и удивлена: столько лет не виделись! Хотя живем друг от друга на расстоянии километров пятнадцати. Но в нашей жизни бывает, увы, и такое. Даже и не созванивались.
За чаем, а они любители почаевничать, стали разговаривать. Конечно, на вопрос: «Ну как ты?» меня понесло, и я успела рассказать чуть не все о своей жизни в последнее время, об Интернете, о школе копирайтинга… Спохватилась вовремя, поймав себя на мысли, что, если меня не остановят, могу продолжать бесконечно. А когда я в таком случае узнаю, как они живут, эта чудесная пара художников из Новой Ладоги – семья Годуновых.
Он – Леопольд Борисович, сын известного художника Бориса Годунова, многие годы работал директором Новоладожской художественной школы. Она – Валентина Григорьевна, учитель той же школы. Всю жизнь они с фанатизмом растили юное племя художников. Одаренные ученики выбрали себе профессии, связанные с полученным начальным художественным образованием.
Сколько знаю Годуновых, у них работа всегда стояла во главе. И природа. Охотники оба. Собак держали охотничьих породистых.
Вот, наверное, потому что хотели быть ближе к природе, и купили себе в 1984 году дом Героя Советского Союза Константина Пескова, танкиста, который получил награду за подвиг в боях уже на территории Германии.
Сказать, что дом – это сильно, потому что он был после пожара. Но стоял дом на берегу канала, рядом – Ладожское озеро, прямой выход к природе. Хочешь – с удочкой, хочешь – с этюдником.
Дом требовал восстановления, попутно стали заниматься оформлением земли к нему. Сколько за это время изменилось в земельном законодательстве, но так ни разу за долгие годы Новоладожский горисполком, а теперь мэрия, так и не нашли веских аргументов для того, чтобы землю вокруг дома передать Годуновым в пользование. Что ж уж там было не так – не знаю. Но знаю, что порогов оббито за долгие годы много. Кого это может удивить, когда те, кто при власти, имеют какие-то свои соображения насчет предмета обсуждения, и в их руках чинить препятствия длиною в жизнь. Полно известно таких примеров.
Но вот когда Валентина с Борисом, наперебой, стали рассказывать о последних событиях, глаза мои округлялись все больше.
Года три назад, а жили они в то время в квартире, дом вдруг сгорел среди ночи. В документах, составленных пожарными, значится, что причина возгорания не установлена. Да и как она могла быть установлена, если дом практически пустовал. Ни электричеством не пользовались, ни газом, ни окурков не оставляли. Какие еще бывают причины пожаров? Бывают еще поджоги.
Конечно, уголовного дела никто не возбудил. Комиссий никаких не было. Единственное, в каждой инстанции, куда они обращались за эти 3 года после пожара, им говорят: «Только ничего не трогайте!» Ничего и не трогают. Хотя материалы для ремонта все же завозят. Кстати, ни дом, ни имущество даже не были застрахованы: дом же был в момент приобретения считался сгоревшим (вот здесь в формулировке могу ошибиться). А сгорело все: и скарб, и все картины, и собственные, и отцовские.
Здоровье пришлось восстанавливать после потрясения год.
По поводу инстанций интересный момент. Одним из предпринятых шагов, когда все остальное не давало результатов, было обращение к влиятельному лицу в Санкт-Петербурге, благодаря которому начальник ОВД, уже бывший, их все же любезно принял, поговорил, дал номер своего телефона и обещал сам связаться через две недели.
Две недели прошли. Ни слуху, ни духу. Поехали сами. В трубке дежурного в ответ на доклад начальнику милиции о людях, желающих к нему пройти, прозвучало: «Для них меня нет!» После услышанного, естественно, Годуновы развернулись, поняв, что влияние влиятельного лица не так уж и сильно.
Я не переставала задавать вопросы, пытаясь вдруг наткнуться на какую-то лазейку, которую они еще не использовали: «А прокуратура?! Что прокуратура? А в прокуратуре вы были?» наверное, я до сих пор наивная и считаю, что прокуратура — сила! Там подкупить невозможно!
Конечно, везде они были, все круги ада бюрократического прошли. Но дело не в том, что это простая проволочка. Все значительно серьезнее. Это я точно знаю по собственному опыту.
Я живу в Старой Ладоге, на улице Варяжской, которая историками называется первой улицей Руси.
Когда-то улица была цветущей, роскошной, с домами даже двухэтажными. В «Эрмитаже» есть ее изображение на картине одного из известных художников. С началом перестроечного упадка в экономике многие дома стали разрушаться. Денег на ремонты не было, а принадлежали они, в основном, местным властям. Поэтому дома просто начали гореть, один за другим. Это был в Старой Ладоге период хронических пожаров, чуть ли не по пожару в месяц. 2001-2002 годы.
Последний дом перед приездом Путина в 2003 году раскатали бульдозером.
Каково было удивление, когда я подавала документы на постановку на очередь на жилье. В одном из комитетов Администрации Волховского района фраза прозвучала так: «В каком доме вы живете? Нет на Варяжской домов! Все перед Путиным расчищено!»
Не все! Осталось еще 3 дома: два частных, которые, наверняка, кому-то покоя не дают, и тот, где живу я, муниципальный.
Годы идут. Мой дом вроде и не нужен теперь никому в том состоянии, в котором находится. Предоставляло мне это жилье школа, когда приехала работать. Позже, после рождения четвертого ребенка и увольнения из школы, был мне визит нанесен бывшим школьным директором Степановой и бывшим зав. РОНО Песковой: «Сейчас подгоним грузовик и выкинем вас отсюда! Не работаете – не имеете права здесь жить!».
Последнему ребенку не было и трех в то время, то есть, если бы не была нужна трудовая книжка, я могла бы считаться находящейся в отпуске по уходу за ребенком без сохранения заработной платы. Но уж очень им нужен был дом. Даже не дом, а место в заповедной зоне, в 100 метрах от реки Волхов. Теперь здесь дома по цене как квартиры в Питере.
Правда, вскоре после визита ко мне, дом все же бывшая зав. РОНО купила, через один от меня. Только что-то ничего с ним сделать не смогла: ни отремонтировать, ни эксплуатировать. Приезжала пару раз в год, нанимала ребят, чтобы окна досочками заколотили. И все. И этого дома нет теперь.
Так хочется, чтобы Годуновы все же нашли справедливость в этой жизни. Люди немолодые уже, оба на пенсии. Может, успеют дом восстановить?
